Постойте… это действительно написано о Боговоплощении? Если для Рождественских чтений вы возьмете классическое произведение 4-го века Афанасия Великого «О воплощении», то вы, возможно, зададите себе именно этот вопрос. Потому что вы вскоре откроете для себя то, что открывали многие читатели Афанасия до вас: о рождении Иисуса в этой книге говорится очень мало.
Афанасий только вскользь упоминает тему Младенца в яслях. Но то малое, что он говорит об этом, несомненно, поражает: «Посему-то бесплотное, нетленное, невещественное Божие Слово приходит в нашу область, от которой и прежде не было далеким. … Но приходит, снисходя Своим к нам человеколюбием и явлением среди нас». (Текст приводится по изданию: Афанасий Великий. Слово о воплощении Бога-Слова и о пришествии Его к нам во плоти // Его же. Творения. Т. 1. М.: Изд. Спасо-Преображ. Валаам, мон., 1994, с. 191–263 (репр. переизд. 1902 г.); перевод на современную орфографию сайта xpa-spb.ru.)
С Рождеством!
В основном, свою писательскую энергию Афанасий прилагает к тому, чтобы рассказать нам о воскресшем Господе, который некогда умер, а сейчас живет вовеки. И тут вы можете подумать, а где же в этом Рождественском чтении собственно Рождество.
Частично, проблема состоит в том, что у Афанасия острый ум и доброе сердце, и он хочет рассказать нам всю правду. Хельмут Тилике как-то озвучил подобные страдания богослова в стиле «не успеваю сказать все» именно в таких рождественских терминах: «Мне нужно сказать обо всем одновременно, как тому проповеднику, который не может говорить о Рождестве, не упомянув Страстную Пятницу и не указав на тот факт, что ясли и крест вытесаны из одного дерева». Но всему свое время, и сейчас нам нужно сосредоточиться на Боговоплощении.
Припоминаю, как я расстроился, когда однажды пришел в церковь на Рождество в период, когда по какой-то причине я как-то по-особенному воспринимал весь ход праздника. Это был один из тех годов, когда Рождественские гимны находили отклик в душѐ, где бы я их не услышал. (Честно говоря, мне особенно нравится слышать их в обычных, светских местах, например, в торговых и деловых центрах. Ничто не сравнится с тем, когда вы заправляете машину, а из колонок на АЗС доносится: «Во плоти Сам Бог явился, образ взяв раба, смирился»!)
Целый месяц я, с одной стороны, был поглощен великими доктринами, а с другой, проникался этим радостным подъемом, царившим вокруг. И вот наступило время рождественской проповеди в нашей церкви: «Младенец Иисус родился, чтобы умереть», – проповедник ясно и прямо указал на то, что настоящее значение Рождества состояло, на самом деле, в Страстной Пятнице и Пасхе.
Я, в общем-то, с этим согласен. Я евангельский христианин, и я согласен, что это была хорошая проповедь Радостной Вести. С богословской точки зрения, я считаю, что мысль проповедника была очень точной: воплощение Божьего Сына произошло именно потому, что Ему нужно было умереть и воскреснуть. «Ясли и крест вытесаны из одного дерева», и хотя наличие яслей является условием креста, главным событием все же является крест. И, тем не менее, мы испытываем некоторое разочарование, когда взяв в руки на Рождество «О воплощении», мы видим, что на самом деле здесь речь идет скорее «о распятии» и «о воскресении».
Чего мне не доставало в той проповеди на тему «родился, чтобы умереть», так это возможности расширить свой горизонт, возвеселиться сердцем, ухватить нечто такое, что привлекает духовное внимание именно в Рождество. Если мы превращаем свои размышления у вертепа просто в проповедь о кресте, мы теряем возможность взглянуть на вещи шире.
И несмотря на то, что Рождество было необходимо для Пасхи, нам нужно ежегодно размышлять о том, что все равно в Рождестве есть нечто большее, чем в Пасхе. Говоря языком доктрин, а не праздников: Боговоплощение шире, чем искупительная жертва, даже несмотря на то, что Боговоплощение произошло с целью принесения искупительной жертвы.
Для начала, Боговоплощение – это больше, чем искупительная жертва потому, что в процессе Боговоплощения Божий Сын принял человеческую природу. Конечно же, Его целью было спасение реальных людей, а не некоей абстрактной идеи человека. Но в процессе этого Он не просто как бы достигал с неба того человека, этого человека или даже каких-то отдельных групп людей. Вместо этого первым шагом Божьего Сына в выполнении плана спасения было Его воплощение в человеческой природе, то есть в такой природе, которая делает человека собственно человеком. Он как бы лично объединился с этой природой. Не будет преувеличением сказать, что это очень важная мысль.
Чтобы настроиться на эту важную мысль, нужно понять значение нескольких слов. Когда мы говорим, что Божий Сын принял человеческую природу, следует обратить внимание на значение слов «принимать» и «природа». Принять означает взять на себя или собрать. Это слово происходит от слова, которые ранние христианские богословы обнаружили в Евреям 2:16: «Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово». Слово «восприемлет» – это перевод слова «эпиламбано», которое можно расширено истолковать как «завладеть кем-то, чтобы помочь». Это слово также встречается в Евангелиях для описания того, как Иисус достигает кого-то, чтобы завладеть этим человеком. Иногда оно относится к объятиям. Доктрина Боговоплощения предусматривает, что Божий Сын завладевает самой человеческой природой, достигая ее и как бы втягивая ее, облекаясь в нее путем объединения с ней.
Теперь давайте рассмотрим слово «природа», как в выражении «человеческая природа». Это слово имеет один корень со словом «родиться»: люди рождаются и умирают. Мы все рождаемся, облеченные в человеческую природу. Фактически, родиться означает получить эту природу через рождение или, как говорят в отношении Иисуса, Рождество. Да, Рождество предполагает рождение Христа во плоти, облеченного в человеческую природу.
С Рождеством!
Есть что-то общечеловеческое в Боговоплощении, как в материале (человеческая природа), так и в действии (принятие), а, кроме того, и в вовлечении в этот процесс человека. Божий Сын облекся в человеческую природу, такую же, как у всех людей. Никто из людей не исключен из этого всемогущего действия Божьего Сына – вовлечены все.
Нам следует иметь в виду этот всеобщий аспект Боговоплощения и утверждать его без всякого страха впасть в универсализм. Универсализм ошибочно предполагает, что все люди либо уже спасены, либо будут спасены в будущем. Но принятие идеи о том, что Боговоплощение имеет всеобщий характер, здесь ни при чем. Это попросту означает, что человечество само по себе является целью Божьей искупительной любви.
Если Божий Сын стал действительно на сто процентов человеком, то это значит, что Бог не отказался от человечества. Бог мог придумать и другие способы, как выдернуть отдельных людей из падшего рода людского. Но когда Бог-Отец обеспечил возможность спасения, послав Своего Сына к нам, Он выбрал путь наиболее близкого соприкосновения с нами. Он сказал и подтвердил еще раз, что человечество само по себе хорошая идея, несмотря на грех и отделение от Бога.
Пуританский богослов Исаак Эмброуз писал в своем произведении «Глядя на Иисуса»: «Если мы посмотрим внимательно, то факт воплощения Христа открывает дверь для полного вхождения в Божье присутствие; это можно назвать благословенным входом в небеса, сделанным не из железа или меди, но из нашей собственной плоти». Эмброуз, конечно, писал с точки зрения полного искупления: он фактически «посмотрел внимательно» и вошел через этот вход в общение с Богом во Христе. Боговоплощение не есть доктрина о том, кто спасен. Но те, кто спасен, могут оглянуться и увидеть, что принятие Христом человеческой природы является входом в небеса.
А что же неверующие? Боговоплощение для них тоже является приглашением войти через «дверь для полного вхождения» в присутствие Бога, примиряющего нас с Собой. Боговоплощение означает, что их собственная природа свидетельствует им, что Божий Сын завладел тем, чем они сами являются.
Еще одним способом увидеть, что Боговоплощение шире, чем искупительная жертва, будет осознание того, что с Боговоплощением связан, если так можно выразиться, более обширный набор целей. Искупительная жертва относится к греху и прощению, а Боговоплощение – к божественности и человечности, соприкасающимся между собой в личности Христа. Воплотившись, Сын обеспечил свое личное присутствие среди человечества беспрецедентно сокровенным способом.
Полная евангельская весть состоит из двух частей: во-первых, Сын Божий пришел к нам и, во-вторых, Он умер и воскрес ради нас. И обе эти части неразрывно связаны одна с другой. В первой главе Евангелия от Матфея мы узнаем о том, что Иисус – Еммануил, с нами Бог. И только в самой последней главе распятый и воскресший Господь обещает нам: «и се, Я с вами во все дни до скончания века» (28:20). Нам никогда не придет в голову разделить Благую Весть пополам, чтобы отделить эти две части одну от другой. Да и нет в этом нужды. Мы принимаем обе эти части и понимает, что одна из них является квинтэссенцией Рождества, а вторая – Пасхи.
Конечно, мы видим, что Боговоплощение направлено в сторону Искупительной жертвы, но оно шире. Благословение Божьего присутствия среди нас во Христе настолько удивительно, что иногда может показаться, что Бог сделал больше, чем было нужно для прощения наших грехов. Средневековые Рождественские гимны в эйфории чрезмерной стимуляции размышлений над Боговоплощением даже славили Бога за то, что Адам согрешил в Эдемском саду, поскольку это привело к Воплощению Сына и превознесению рода человеческого: «Благословенно время, когда яблоко сорвано было!», – говорится в одном из них. А в одном литургическом хорале поется так: «О, счастливый проступок, давший нам такого великого и славного Искупителя!»
Идея «удачного грехопадения» – это, конечно, слишком, но понять стоящие за ней чувства можно. Средневековые богословы вели сложные дискуссии относительно такого схоластического вопроса: принял бы Божий Сын человеческую природу, если бы грехопадение не произошло? Естественно, ничего важного не изменится, если мы ответим да или нет на этот сугубо гипотетический вопрос. Но если мы попробуем подойти к нему действительно серьезно, то у нас возникнет множество других глубоких вопросов. Невыразимое благословение пребывания Сына среди нас выглядит слишком невероятным, чтобы быть просто частью работы по исправлению падшего человечества. Наша интуиция в благоговении подсказывает нам, что подобное облагораживание человеческой природы должно быть частью Божьего плана независимо от того, произошло бы грехопадение или нет.
Одна из причин, по которой у нас возникают подобные вопросы, состоит в том, что размышления об искупительной жертве фокусируют наше внимание на том, что Сын делает для нашего спасения, а размышления о Боговоплощении – на том, кем в действительности является Божий Сын. Конечно, возможно, или даже необходимо, фокусироваться на том, кем является Иисус, когда мы рассказываем историю Его смерти и воскресения. Но во время Рождества мы просто не можем избежать обращения к личностности Христа. Младенец, о котором идет речь при описании Рождества, в общем-то, ничего активно не предпринимает, и мы может только дивиться Его божественности.
Именно поэтому так много Рождественских гимнов выражают простое восхищение: «Давайте восхищаться Ним». Также поэтому многие гимны ставят перед нами вопросы, наподобие: «Что это за Младенец?» Скорее восхищение тем, кем является Иисус, а не благодарность за Его дела является причиной того странного молчания, которое находит на нас посреди этого праздника. Все, что нам остается, это праздновать, собираться в кругу близких нам людей и обмениваться подарками и благодарением.
В своей книге «Все, что могу – во славу Его» Освальд Чемберс говорит: «После удивительного восторга и свободы от осознания того, что делает Иисус Христос, наступает непроницаемая тьма в осознании того, кем Он является». Тьма непроницаема потому, что Иисус – это вечный Сын Божий, такой же непостижимый и трансцендентный, как и Бог-Отец.
Мы видим, что Боговоплощение показывает Иисуса Христа, принимающего человеческую природу, в результате чего божественная личность Сына приходит к нам. Это значит, что мы видим полностью Его человечность и сколько можем – Его истинную божественность. Соединить в нашем воображении человечность и божественность – задача слишком широкомасштабная. Вот почему множество вопросов, которые могут у нас возникнуть относительно значения смерти и воскресения Иисуса, по сути, нашли своей ответ в Рождестве, которое как бы приглашает нас к изучению богословия Боговоплощения. Младенец, фактически, родился, чтобы умереть. Но если мы правильно определим, что для Него означало родиться, мы полнее осознаем дело Его смерти и воскресения.
Слову «Боговоплощение» мы можем придавать три различных значения. Во-первых, под ним мы понимаем начальную точку принятия Сыном человеческой природы (Его непорочное зачатие и собственно рождение). Во-вторых, этим словом мы можем обозначать всю земную жизнь Христа, от зачатия до вознесения (период, названный в Послании к Евреям «днями плоти» Его, Евр. 5:7). И, в-третьих, под ним мы можем подразумевать состояние воплощенности Иисуса, то есть, текущее состояние его вознесенной человечности. Все три значения этого слова правильны, просто нужно понимать, что подразумевает человек, произносящий это слово. В частности, если мы будем различать эти три значения, то это поможет нам понять, почему мы так удивляемся тому, что пишет Афанасий в своем труде «О Воплощении». Мы можем ожидать, что в нем речь пойдет о Боговоплощении в первом смысле этого слова (Рождество), но оказывается, что эта работа, в основном, о Боговоплощении во втором смысле и, во многом, даже в третьем (продолжающееся служение вознесшегося Господа, сидящего по правую руку Бога, среди Его народа).
Рождество также больше Пасхи в том смысле, что это очевидно в западной культуре. Это больший праздник для большего количества людей. Как-то так получилось, что из всех особых дней церковного календаря, именно Рождество проникло в умы людей, завоевало себе место в светском календаре и в народном воображении. Рождество отмечают даже неверующие и полуверующие. Особенно в США, даже приверженцы других вероисповеданий освободили в своей жизни место для этого праздника и нашли для себя способы его празднования. Целый пантеон не обязательно христианских персонажей и традиций помогает как можно шире распространять радостное настроение: олень Рудольф и снеговик Фрости, Скрудж и Эльф.
Празднования проходят повсеместно, хотя в них и не особо виден религиозный или богословский смысл Рождества. Пасха, напротив, никогда не пользовалась популярностью у людей неверующих. В оформлении магазинов, конечно, появляются пасхальные яйца и пастельные тона, но скоро понимаешь, что они, скорее, передают дух весны, чем Воскресения. А Страстная Пятница вообще интересна только настоящим верующим и прихожанам церквей.
По каким-то причинам, люди, похоже, думают, что Рождество – это праздник для всех. Г. К. Честертон как-то сказал, что широко распространенное заблуждение почти всегда оказывается правильным. Я уверен, что людей светских тянет к Рождеству не потому, то они ухватили смысл богословия Боговоплощения – Радостной Вести для всех людей о том, что Сын Божий принял человеческую природу. И, тем не менее, Рождество заняло прочное место в современной культуре. Этот праздник Боговоплощения как-то вошел в мир как праздник открытый и доступный каждому.
Честно говоря, светская популярность Рождества в разных культурах для меня остается немного загадкой, но, тем не менее, есть что-то значительное даже в самой его светской пустоте. Почему люди невоцерковленные или слабо воцерковленные хором поют «Фа-ла-ла-ла-ла» и украшают свои комнаты ветвями остролиста, явно символизирующего благоденствие и добрую волю, если они так далеки от разумного принятия глубокой богословской значимости этого события? Различные персонажи рождественских фильмов находятся в постоянном поиске «истинного значения Рождества» и почти всегда объясняют это значение неверно с богословской точки зрения.
Быть может, эти ежегодные поиски сами по себе являются некоей притчей. Возможно, измученный мир смутно понимает, что сама их человеческая природа дает им долю в этом ежегодном празднике, который есть выражение Божьей любви.
Помню, как будучи новообращенным христианином, я часто сердился (мне казалось, что это праведная ревность), когда видел, как пустые, светские сезонные гуляния хоронили правду среди яркой мишуры под звон бубенцов. Но теперь мне кажется, что я начинаю что-то в этом понимать. Рождество распространяет весть о том, что Бог не оставил человечество, даже за пределы круга верующих. В эти дни я не могу даже злиться на Санту из рекламы «Кока-Колы» или на фильм «Домой на праздники», который регулярно показывают в это время года. Рассуждая с богословской точки зрения, они не особо точно передают рождественское послание, но я и не ожидаю от них этого. Я поддаюсь их веселью, несмотря на то, что они присоединились к движению, которое им не до конца понятно.
«О Воплощении» Афанасия может быть чудесным Рождественским чтением, в котором довольно мало говорится о Рождестве. Еще одним подобным примером является оратория Генделя «Мессия», которую часто включают на Рождество, хотя тема Рождества в ней практически не освещена. Христиане и нехристиане слушают «Днесь рожден для нас Младенец» и как ангелы поют пастухам «Слава в вышних Богу!» Но вся оратория длится больше двух часов, и в ней говорится не только о распятии и воскресении, но и о вознесении, миссии церкви, распространении Евангелия и о возвращении Христа (собственно, хор «Аллилуйя» именно об этом).
Большинство людей думают, что «Мессия» Генделя о рождении Христа, но фактически эта оратория о труде Спасителя, а центральная ее тема – это искупление. Боговоплощение было нужно для искупительной жертвы – такое Евангелие мы распространяем. Это верно, но послание Боговоплощения шире, чем мы часто думаем, и оно привлекает людей к себе. Давайте же шире смотреть на Боговоплощение, когда, стоя у яслей, мы будем восхищаться Спасителем.
Фред Сандерс – профессор богословия Колледжа Торри для отличников образования при Университете Биола и автор нескольких книг, среди которых «Фонтан спасения: Троица и сотериология» и «Глубины Божьи».
