Повсюду огненные языки. В этот громкий и безумный век, век протестов и встречных протестов, наши слова обжигают, ошпаривают, пекут, жалят.
«Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, – пишет Иаков, – ибо гнев человека не творит правды Божией» (1:19–20). Но мало кто из нас верит, даже последователи Христа, что способность больше слушать, чем говорить, будет соответствовать реальности настоящего.
Нам соблазнительно «думать, что время требует использования инструментов врага», как говорит Майкл Вир в книге «Дух нашей политики». Мы оправдываем наши огненные языки тем, что ими «мы просто играем в игру», и не обращаем внимания на опустошение, оставляемое нами после себя, и на вещество, сожженное искрами из наших уст (3:5–8).
Конечно, нет ничего нового под солнцем. На звуковых волнах гнев распространяется быстрее, чем через мессенджеры, но наша эпоха не является какой-то особенно хаотичной или бурной. Церковь видела худшие и не менее опасные времена – первые дни после воскресения и вознесения Христа.
«Я был… безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти, – рассказывает апостол Павел о своем служении в то время. – От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, [я] был … в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратьями» (2 Кор. 11: 23–27).
Это был момент в процессе развития культуры того времени, когда Святой Дух сошел на учеников во 2 главе Деяний и дал миру другой вид пламенного языка, который принес близость, поучение и ясность вместо разделения, разрушения и путаницы. Это духовное наследие, которое мы вспоминаем и празднуем на Пятидесятницу. И это наследие мы должны постичь заново, потому что наше время так же отчаянно нуждается в этих милостивых огненных языках и чуде понимания, которое их сопровождало.
В церквях моей юности любое обсуждение «сильного ветра» (Деяния 2:2), наполнившего дом, где собрались ученики, в той или иной форме сосредотачивалось на языках. В моей харизматической молодежной группе старейшины церкви верили во второе благословение или второе крещение Святым Духом и говорили, что подростки не могут быть лидерами молодежного служения, если они не говорят молитвенной глосолалией, которую еще называют «языками». (Я не говорила.)
Между тем, в явно нехаризматической церкви, которую я посещала по утрам в воскресенье, о Святом Духе вообще почти не говорили. Мы превратили Пятидесятницу в приятное воспоминание, а появление Святого Духа – в музейный экспонат, дополненный картинами в стиле Возрождения с изящным пламенем, танцующим над безмолвными, святыми головами. Возможно, в те первые дни все было немного странно, но у нас все было организовано. Благоразумно. Нормально и предсказуемо. (Эта интерпретация имела дополнительный эффект – она успокоила мое эго, заверив меня в том, что я не была менее духовной, чем мои сверстники из молодежной группы).
Несмотря на разную интерпретацию, обе церкви начинали с одного и того же вопроса: как мы понимаем чудо языков, которое произошло на Пятидесятницу? Все сосредотачивались только на этом, и только во взрослом возрасте я узнала, что на Пятидесятницу произошло и другое чудо: вместе с чудом говорения произошло чудо слушания.
В мире, охваченном хаосом Вавилонской башни, Бог послал Свой Дух, чтобы восстановить взаимопонимание. Праздник Пятидесятницы – это так же чудо слушания, как и чудо говорения. И в наши дни, когда все кричат и никто не слушает, когда мы знаем гораздо больше о жгучих огненных языках из Иакова, чем о целебных языках из Деяний апостолов, чудо общения, которое произошло на Пятидесятницу – это то, что церковь должна снова воплотить в этом разрушенном мире.
В своей небольшой книге о лидерстве в мультикультурной среде «Волк будет жить с ягненком», опубликованной в 1993 году, священник Епископальной церкви, американец китайского происхождения Эрик Ло раскрывает это «чудо общения» из Деяний 2 в контексте социального, экономического и политического развития того времени.
В Деяниях 2, как пишет Ло, мы видим две группы людей, собравшихся в одном месте. Первая – это ученики Христа, в основном рыбаки и рабочие из Галилеи, или, как некоторые сказали бы сегодня, грубияны и деревенщина, со своим деревенским говором. Как говорится в Деяниях, лидеры первых христиан, такие как Петр и Иоанн, были известны еврейским старейшинам и книжникам как люди «некнижные и простые» (Деяния 4:13), тогда как для римских оккупантов, говорит Ло, это «была просто еще одна секта иудаизма, лидер которой был казнен».
Вторая группа – это «Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом» (Деяния 2:5). Если сравнивать их с учениками, то многие из них были представителями еврейской элиты. Некоторые могли себе позволить совершать очень долгие и дорогие путешествия в Иерусалим. Вероятно, некоторые из них были саддукеями, религиозными аристократами, которые входили в Синедрион и имели политическое влияние и связи с влиятельными людьми в римском правительстве. Некоторые из них, возможно, несколько недель назад вместе с другими требовали от Пилата распять Иисуса.
Короче говоря, как утверждает Ло, эта вторая группа людей могла создать проблемы последователям Иисуса, и, возможно, некоторые из них уже такие проблемы создавали. Однако именно этой группе Святой Дух дал «дар слушания и понимания, несмотря на то, что ученики говорили на другом языке». Казалось, не все в толпе приняли этот дар, в конце концов некоторые считали, что ученики были пьяны (стих 13), но многие поняли и были поражены тем, что услышали (стих 7).
В Пятидесятницу «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых», и принес праведность, освящение и искупление (1 Кор. 1:27–30). Слабых, необразованных и бессильных поняли сильные, образованные и могущественные. Обычный уклад мира был в корне изменен ни на что непохожим Христовым царством. Огненные языки Духа принесли свет, а не вред.
Где сегодня в этой истории место для нас, американских евангельских христиан? Мы могущественны или бессильны? Этот вопрос осложняется вопросами расы, образования и классовой принадлежности и является центральным во многих наших культурных битвах, причем одно и то же поведение и страхи действуют совершенно по-разному, когда их демонстрирует притесняемое меньшинство или параноидальное большинство.
Я происхожу из белой рабоче-крестьянской семьи. Сегодня мы с мужем принадлежим к среднему классу, но я была первым человеком в моей семье, который пошел в колледж, и я едва не упустила свой шанс, потому что пропустила регистрацию на предвступительное тестирование, поскольку не понимала его важности. Мой родной город не в Галилее, но, может быть, это его американский эквивалент.
Я знаю и люблю многих белых евангельских христиан из числа представителей рабочего класса, живущих в умирающих городах в размышлениях о том, какое будущее ждет их детей в опустошенных общинах. Никто из них не чувствует себя привилегированным или могущественным, и все они возмущаются, когда им говорят, что они таковы. И в зависимости от источника новостей, который вы читаете, этих людей, моих людей, называют либо обиженными, забытыми и справедливо возмущенными, либо необразованными фашистскими марионетками, представляющими угрозу существованию американской демократии.
Эти противоположные характеристики являются отчасти проблемой общения. Мы говорим-говорим, но не слушаем, и в результате не понимаем друг друга даже в церкви. Мы обличаем чужие грехи и молчим о своих (Мф. 7:3). Мы игнорируем сложные нюансы, существующие в общинах других христиан, и воздаем горечью за горечь, присоединяясь к оркестру кимвалов звучащих (1 Кор. 13:1).
Это удушливое пространство, и церковь нуждается в свежем ветре от Святого Духа. Как говорит Вир, мы должны покаяться во всем, из-за чего мы стали «церковью, которая боится власти культурных и политических обстоятельств больше, чем власти Бога». И мы должны просить Бога, чтобы Он Своим Духом помог нам искать оба чуда Пятидесятницы.
Это то, чего требует от нас жизнь, и это истина, независимо от того, воспринимаем ли мы себя галилеянами или их более изысканными слушателями. Я подозреваю, что я не одна вижу себя в обеих группах: в некоторых ситуациях мне помогает цвет моей кожи или звучание моего языка; а в других – я деревенщина, не знающая, как ориентироваться в коридорах власти. Но в любом случае я являюсь последовательницей Иисуса, и моя идентичность в Нем, в смиренной покорности призыву Христа почитать других выше себя (Флп. 2:3). Во всяком случае, я должна молиться, чтобы Бог дал мне то, что мне нужно.
Я думаю, что это справедливо для всех нас, последователей Иисуса. Иногда нам нужен дар языков – решимость, дающая нам силу стоять там, где нам нужно стоять, противостоять тому, чему мы должны противостоять, и говорить то, что следует сказать. Но иногда нам нужен дар слушания, когда Бог велит нам молчать, слушать и обуздывать свой язык.
Иногда у нас будет сила. Иногда у нас ее не будет. Иногда мы будем бедствовать. Иногда у нас будет много всего. Иногда мы будем иметь привилегии и уважение. Иногда нас будут оскорблять и презирать. Иногда нам нужно будет защищать то, чем мы дорожим. Иногда нам придется жертвовать своей жизнью. Но мы всегда будем иметь Святого Духа, который желает работать в нас и через нас, чтобы творить праведность, которой хочет Бог.
Керри Маккин – писательница из Западного Техаса, чьи произведения публиковались в New York Times, Atlantic и Texas Monthly. Ее вебсайт: carriemckean.com.
